КАМНИ ЧУДЕСАМИ ПОЛНЫ

 

 

 

Статья в газете с участием Ивана Николаевича Потехина. "КАМНИ ЧУДЕСАМИ ПОЛНЫ"

   Живет в городе Угличе Иван Николаевич Потехин. Любой укажет вам его дом. Однажды в детстве повстречал Иван Николаевич на берегу Волги художника, гостившего летом в Угличе, и с этого дня все лето пропадал у его
мольберта. С мольберта глядели на него кряжистые башни родного города — задумчивые. как святорусские богатыри на распутье в поле.
   Художник полюбил мальчишку и привык с ним беседовать между делом.
   А что, Ваня, умеешь ты беседовать с камнями?
   А разве они умеют разговаривать?
Камни эти, Ваня, чудесами полны.
   Художник был Николай Константинович Рерих. Рерих часто наезжал в Углич отдыхать или, вернее, работать. Он много рассказывал пытливому мальчонке о древней истории его родного города, объяснял красоту русской иконы, которую Рерих в ту пору.
еще задолго до Матисса, начал прославлять по всей Европе.
   Как-то, уезжая из Углича, Николай Константинович подарил на прощание мальчишке масляные краски. С тех пор начал Ваня приобщаться к искусству живописи.
   Прошли годы... Исчезли с лика угличской земли многие храмы и старинные постройки. Неизвестно, где затерялись рериховские этюды. Но старый краевед и художник Иван Николаевич Потехин
сохранил в своих зарисовках для нас и для историков черты давно забытой седой старины. Вот перед нами на столе в его мастерской лежат рисунки, акварели, этюды маслом, рассказывающие об архитектуре древнего Покровского монастыря XV века (остатки его скрыты сейчас под водами Угличского водохранилища). Вот перед нами старинное общественное здание — «царское кружало» (кабак) — интереснейший памятник русского деревянного зодчества. По древним иконам, изображающим «святые дела угличан». Иван Николаевич отыскивает документальные сведения о чертах старого деревянного кремля времен Ивана Грозного и из этих черточек складывает облик какой-либо части древнего города.
   Картины и рисунки И. Н. Потехина рассказывают о том, как жили наши предки.
   Иван Николаевич радушно встретил «Бурлака», совершающего путь по его родной Волге, и согласился показать нам город. Его дом находился недалеко от Воскресенского монастыря (у которого мы стояли прошлой ночью).
   Днем Воскресенский монастырь не кажется столь суровым. Грузные и старые стены храма оживились на солнце поливными «муравчатыми» изразцами, вделанными в панели парапетов. Светлые пятна изразцов придают сему суровому граду слегка наивный вид. Вот так часто и в человеке: под внешней суровостью бывает сокрыт веселый и добродушный характер. Маленькая маковка звонницы весело тянется на тонкой детской шейке вверх, к небу, из тяжелых боярско-монастырских одежд храма. Вид маковки опять напомнил мне ростовскую звонницу, где вместо одной сидят рядком целых три сестрички: то-то им весело! А впереди их, как детей, ведет за собой четвертая маковка; она самая старшая — под ней "Сысой", а потому зодчий сделал ее вместе с пролетом побольше.
   Вот такими, может быть наивными, рассуждениями уяснял я себе, в чем нерушимая гармония всех четырех пролетов ростовской звонницы. Мало сказать, что вся она построена на дисимметрическом равновесии масс. Специфические термины инженерии и математики как бы неприложимы к тому, что создавалось без применения циркуля и линейки. Вся она, как песня, целиком является созданием и свободной импровизацией отзывчивой русской души. Душа народа живет в архитектуре.
    «ОСТОРОЖНО, ОБВАЛИТСЯ!»
   Рядом с Воскресенским храмом находится уже знакомая нам церковь Иоанна Предтечи.
   Днем предстала она во всем своем богатом наряде. Шатер колокольни с многочисленными «слухами» великолепен. Церковь украшена всякими «прилепами», цветными поливными изразцами.
   И вот мы вступаем под сень этой классики, заросшей репейником и лопухами.
   — Осторожно, обвалится1 — раздался вдруг тревожный, предостерегающий окрик. По направлению к нам по тропинке бежала какая-то женщина.
   Действительно, угроза обрушения сквозила в каждой щели расползающихся стен храма. На них не успевают даже ставить маяки (метки с датой образовавшейся трещины).
   С колокольни открывается красивый вид на Углич: слева — плотина ГЭС, справа — Дивная церковь, вдали — сыроваренный завод и целые кварталы новых ' стройных домов. Рядом — кремль, прямо под нами — купола предтеченской церкви. Вот когда можно вблизи рассмотреть чудные изразцы с эмалевым блеском, украшающие целым поясом барабан центрального купола.
   — Где же они изготовлялись?
   — Говорят, в Ярославле, но, возможно, это изразцы местного производства. Мне удалось здесь, в Угличе, под корнями старой поваленной сосны в пещере отыскать древнюю гончарную печь. Целый клад: изразцы и фрагменты древней гончарной посуды. Изразцы очень похожи на предтеченские, правда, с несколько другим рисунком.
   Проходя по городу мимо кремля, Иван Николаевич задержался, чтобы показать еще кое-что интересное: корноухий колокол, который все-таки возвратился в родной город из Сибири, отбыв в «заключении» ровно 300 лет; подземные ходы у царевичевых палат, случайно обнаруженные самим Потехиным.
   — Иван Николаевич, — спрашиваем мы, — как это так: все ходят по городу, ничего не обнаруживают, а вы то там, то здесь клады находите?
   Иван Николаевич улыбается.
   — Кто знает свой край, тот всегда на что-нибудь натыкается. Вот в 1952 году я наткнулся здесь на место древних захоронений славян — Баскачевское курганное кладбище. Может быть, слышали: об этом было в печати. После того как нашел гончарную печь, стала меня мучить одна мысль: раз гончарные печи были, значит были в Угличе хорошие пластические глины, значит они и сейчас здесь — некуда им деваться. И нашел. Нашел глины, стал лепить; ребятам книжку написал: «Лепка из глины и пластилина в кружке «Умелые руки». Ведь я же и учителем был.
   — Иван Николаевич, так кто же вы — скульптор, художник, учитель?..
   — Краевед главным. образом, — перебивает старик. — С тридцатых годов. Краеведение, пожалуй, моя основная профессия. Увлекательнейшее дело, скажу я вам. Все ведь родное кругом, — продолжает Иван Николаевич. — Угличскую плотину мне тоже довелось строить своими руками, значит и я, как те безвестные русские зодчие, вложил свой кирпич в стены моего города.
   И не один кирпич, Иван Николаевич!..
   РУКИ!
   Побывали мы еще с Потехиным в Дивной церкви (построена в 1626 году). Варварское разрушение этого храма началось еще при его прежних обитателях монахах. Началось с того, что они прорубили пролеты в столпах этого храма для более свободного движения "во чреве его". Затеи, для тех же целей, стали растачивать проходы, выбирать их стенки на протяжении всех переходов и довели толщину наружных стен до одного кирпича: толкни локтем — локоть наружу вылезет. Добрались и до чердака, и здесь "посвободнее" хотели устроиться: взяли и вырубили мощные деревянные связи, скреплявшие своды. От всех этих головотяпств стала церковь расползаться, как квашня. Вот почему строителям пришлось прежде всего схватить ее в обхват тремя поясами из стальных швеллеров.
    Хорошо, что строили наши предки прочно, добротно. Шатрики Дивной выложены в один кирпич, а стоят и сейчас как новенькие.
   Принялись тут «бурлаки» с рабочими гадать: на чем в старину наши предки известковый раствор замешивали:
   — На меду!
   — На творогу
   — На яичном белке...
   — Ну, а все-таки, дорогие строители, когда же вы думаете отреставрировать Дивную?
   Годочка через два сработаем.
   — Так долго? Ведь она уже у вас в лесах три года стоит...
   — Не наша вина, дяденька, — вмешивается в разговор руководитель работ Алексей Васильевич Барашков. — По плану Ярославской реставрационной мастерской мы бы должны уже залатать ее всю и кровлю навести. Но на что, спрашивается, кровлю наводить, если оснований приличных нет? А чтобы выправить основания, своды, порталы, карнизы и так далее, нужны руки! А где их взять? Нас всего восемь человек, из них всего лишь трое каменщиков, да и те без соответствующей для реставраторов подготовки. Люди работают, стараются, но что можно сделать с такими силами даже за десять лет?! Пока основания укрепляем в год по чайной ложке, памятники стоят открытыми, без кровли, и в храме хозяйничают другие работнички — дождь да ветер.
   Как видите, дело не в денежных средствах, о которых вы спрашиваете. Сейчас на реставрацию Ярославль 300 тысяч дает да местных будет около 200 тысяч — на первых порах денег бы для реставрационных работ в Угличе хватило, но... — Алексей Васильевич разводит руками, — кадров нет! Можно, конечно, кое-кого набрать на эти деньги, но специалиста, повторяю, печником не заменишь.
   Вопрос о кадрах реставраторов — острый вопрос, который мучает сейчас не один Углич. Случай в Угличе мог бы только послужить темой для разговора большой общественной важности: о подготовке специалистов-реставраторов для нашей древнерусской классики. Может быть, стоит сейчас начать разговор о создании Всесоюзного общества по охране и реставрации памятников русской старины, которое бы вплотную занялось и этим важным вопросом.
Во всяком случае, привлечь к этому делу силы общественности было бы очень полезно.
     ПОД СТУК ДОЛОТА
    Вечером, попрощавшись с Иваном Николаевичем, мы отбыли из Углича. Проплывают справа стройные ряды новых красивых домов. Тает в синей дымке город. До свидания, Углич!
Прощальные лучи солнца пробежали по берегам, по опушкам леса и пропали. Леса сразу же отступили от берега; прикрывшись вечерним плащом, стали чужими. Наступает сырость и прохлада. Но там, вдали, еще теплятся дневным светом крыши домов — одни в зыбком вечернем тумане. Наконец и они погасли.
   Мы решили заночевать в незнакомой деревушке километрах в восемнадцати от Углича. Должно быть, это была одна из тех деревень, которые снабжают угличский сыроваренный завод молоком. Пристали к берегу. Начали варить уху (вечер на Волге без костра и ухи трудно себе представить). Вдруг за леском послышались песни и гармошка. Бросили возиться с ухой и решили идти на «разведку», прихватив в качестве оружия гитару. За лесом по широкой дороге, возглавляемые гармонистом, шли парни и девушки.
   — Куда?
   — Гулять к соседям.
   — Возьмите нас.
   — Пойдемте, коли не шутите. В просторном и добротном доме уже шли танцы. Вернее, не танцы, а пляски — это куда интереснее. Танцевали «ланцэ», а потом «долото». В последнем танце 93 фигуры, а сколько стуку!
   Оттого и «долото». Мы захватили танец уже на каком-то десятом колене. Парни, покружившись с девчатами, разом бросили их и теперь бесстрастно тянулись друг за другом, как гуси, неистово колотя сапогами (для этого, должно быть, и надевали). Затем в круг опять включились девушки и пошли приплясывать с частушками. Жаль, что мы не записали этих замечательных частушек, но неудобно было приставать с расспросами, так как танцевали почти все, лишь мы как завороженные сидели на лавках. Но вот и до нас очередь дошла. Товарищ гармониста попросил нас сыграть на гитаре под гармонь. Отказываться — значит ломаться, пришлось выступить. И ничего: у нас хватило смелости с ними равняться в искусстве, у них хватило такта не поднять нас на смех, ведь среди них были гитаристы получше.
   Возвратились с гулянья уже поздно ночью. Волга и берега покрылись холодными стальными тонами. Прохладно. Мы ежимся, натягиваем на себя свитера. Закуриваем последние трубки...
   А завтра нам снова лететь на белых парусах «из края в край, из града в град»...

 

Написать вебмастеру                                                                                                                          Гостевая книга на главной странице

Перейти на главную страницу                                                                            Желающим принять участие в данном проекте пишите.

Используются технологии uCoz